Жить. История Марии Ригович, спасшейся из плена мексиканского наркокартеля

«Ребят, я это записываю на случай, если я умру. Пожалуйста, помолитесь за нас. Я вас всех очень люблю, обожаю вас всех, вы просто замечательные. Скорее всего, нас убьют. Это не точно, но шанс очень велик. Короче, мы попали. Это пиздец!» – такое голосовое сообщение появилось в телеграм-канале Марии Ригович 15 марта, в 8 утра по московскому времени. В Мексике в это время была ещё глубокая ночь. Мария успела написать, что за ней «гонятся из картеля», и пропала со связи.

Перед тем, как попасть в Мексику, Мария объездила Латинскую Америку вдоль и поперёк: побывала в Аргентине, Боливии, Гватемале, Гондурасе. В своём канале девушка писала об удивительной природе, добрых и открытых людях, нищете, голоде, насилии – о том, что встречалось ей на пути.

21 марта 2023 года в аргентинском городе Кордова Мария сфотографировала граффити с белым женским платком, символом Матерей площади Мая. Это движение женщин, искавших своих детей, которые бесследно исчезли во времена военной диктатуры. «Волосы на теле ходят туда-сюда при одной мысли, что это не только возможно, но и было недавно. Но ещё страшнее от осознания, что у нас сейчас происходит всё то же самое», – написала Мария в тот день.

Ригович старалась помогать и местным волонтёрам, и правозащитникам, оставшимся в России. 21 февраля 2024 года она заочно познакомилась с петербургской активисткой Леной Патяевой, которая вела кампанию по поиску Седы Сулеймановой, чеченской девушки, пропавшей без вести после похищения родственниками. 27 февраля Мария организовала групповой пикет у российского посольства в Мексике. На её плакате было написано: «Es Seda viva?» («Седа жива?»).

Когда пропала уже сама Ригович, Патяева подключилась к её поискам. Спустя несколько дней Мария нашлась в полицейском участке недалеко от границы Мексики с США. Полиция не преследовала её, наоборот – помогала освободить. Волонтёры, ведущие поиск Сулеймановой, считают, что похищение Ригович – это «чудовищное совпадение», не связанное с её активизмом.

Журналист «Соты» Александр Чекнин поговорил с Марией Ригович о том, что ей пришлось пережить в плену и что она делает для спасения другой пленницы на другом континенте.

Люди с автоматами

- Как ты чувствуешь себя после всего произошедшего?

- Я почти сразу вернулась к повседневной жизни и уехала из Мексики в другую страну, которую пока не хочу называть. В первые дни после освобождения я очень остро ощущала, какой мир классный вокруг, какие люди красивые, меня радовало буквально всё. Но потом я быстро вернулась в свою обычную депрессивную колею. Мои прошлые ночные кошмары сменились кошмарами, связанными с пленом. Мне постоянно снится, что я нахожусь в каких-то московских подвалах, из которых нужно сбежать.

- Это может быть похоже на пост-травматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Ты обращалась за психологической помощью после освобождения из плена?

- Сейчас я работаю с психиатром и бесплатным кризисным психологом. У меня и до этого было ПТСР из-за того, что мать жестоко издевалась над моими младшими братьями. Но после похищения прошлые симптомы наоборот прошли, а новые ещё не появились. Надеюсь, что и не появятся. Но я даже на свободе живу в очень непростых условиях, поэтому приходится пить антидепрессанты, чтобы как-то себя поддерживать.

- Ок, понимаю. Давай вернёмся к самому происшествию. В ночь на 15 марта ты написала в своём канале, что тебя преследуют неизвестные люди, и пропала со связи. Расскажи, пожалуйста, что происходило дальше?

- Начну с небольшой предыстории. Я ехала в Рейносу (мексиканский город на границе с США – ред.), чтобы волонтёрить в церкви, которая помогает мигрантам. Меня отвезла туда мексиканская семья, у которой я до этого жила в Монтеррее. Перед выездом им пришлось чинить машину, поэтому до церкви мы добрались уже затемно. Вокруг здания была огромная территория, ограждённая высоким забором с колючей проволокой. Я попробовала постучаться, но всё было наглухо закрыто, и мне никто не отвечал.

Вдруг к нам подъехал ржавый пикап, из которого вылезли несколько мужиков с рациями и начали нас расспрашивать: «Кто вы такие? Что здесь делаете?» Мы попытались быстро попрощаться с ними и уехать, но они ответили: «Нет, никуда вы не поедете». Мы прыгнули в машину, закрыли окна и стали выруливать из тупика на дорогу. Пикап встал перед нами и перегородил выезд. Мы смогли объехать его и вырваться. В это время из соседних переулков стали подтягиваться другие машины и гнаться за нами. Я увидела, что у преследователей есть оружие. Мы выехали на улицу, с которой можно было повернуть на трассу, но упёрлись в баррикаду из песка и арматуры.

Девятилетний ребёнок в нашей машине начал истерить: «Мама, это ты виновата, что мы сюда поехали!» Я не верующая, но так сильно переживала, что написала в канале: «За нами гонятся из картеля. Помолитесь». Я читала на форумах, что на границе орудуют бандиты, которые торгуют наркотиками и похищают иностранцев для выкупа. И почему-то подумала, что мы столкнулись именно с ними. В полицию я не звонила, потому что в Мексике это бесполезно, – власти сами боятся картелей.

Нас окружили. Дверь нашей машины распахнул дядька с автоматом, отпихнул нас и сел в салон. Он сказал, что теперь мы поедем туда, куда он скажет. И мы поехали, под конвоем из других машин, которые до этого за нами гнались.

Нам сказали, что мы находимся в центре территории, которую контролирует картель, И что полиция здесь не работает, поэтому звать на помощь бесполезно. Нас заставили отключить геолокацию и после этого отобрали телефоны. Мексиканская семья просила отпустить их, потому что у них маленький ребёнок. Бандиты согласились: «Ок, вас мы отпустим, но чтоб вы больше здесь никогда не появлялись. А иностранку заберём с собой, потому что все иностранцы должны платить за проход по нашей территории».

Меня пересадили из машины мексиканской семьи в машину картеля. Всю дорогу меня охраняли и допрашивали четыре мужика. Интересовались, кто я, откуда приехала, что делала на границе. Я пыталась узнать у них, чего они хотят в обмен на мою свободу. Они уклонялись от ответа.

Никто из членов картеля не скрывал своего лица, но мою голову пригнули вниз, чтобы я не видела, что происходит за окном. Из машины меня выводили тоже в согнутом положении. Меня это очень обнадёжило: если они не хотят, чтобы я запомнила местность, значит, пока не планируют убивать.

Меня завели в кирпичный сарай, грязный, прокуренный, с плохим освещением. Несколько мужиков поставили меня к стене. Допрашивали, задавали по двадцать раз одни и те же вопросы: «Кто ты? Зачем приехала к границе? Собиралась ли пройти в США? Сколько у тебя денег на карте?» Заставили раздеться, чтобы посмотреть, не прячу ли я что-то в трусах, но не домогались. Когда нашли у меня под лифчиком влагозащитный пакет с документами, решили, что я хотела перейти границу через реку. Я пыталась им объяснить, что это нужно для защиты бумаг от дождя и пота. Они на меня так недоумённо посмотрели: «Чего-чего? Конечно, это для реки».

Спросили, есть ли у меня с собой оружие или наркотики. Я ответила, что нет. Тогда они поднесли к моему лицу какой-то пакетик с белым порошком и спросили: «Хочешь?» Я отдёрнулась. Тогда они вскрыли пакетик и стали нюхать порошок сами. Позже я узнала, что предложение было с подвохом. Если бы я согласилась, то картель увеличил бы сумму выкупа за употребление их наркотиков.

После допроса охранники принесли мой рюкзак и стали перебирать вещи. Очень глумились, доставая нижнее бельё: один из картельцев брал лифчик, прикладывал его к себе и такой: «О-хо-хо-хо-хо!» Достали мой кухонный нож и говорят: «Это оружие». Я пыталась объяснить, что это для еды. Может, они мне поверили, может, просто забили, но больше к этой теме не возвращались.

Стали перебирать мои медицинские документы и спросили: «Тебе делали операции?» «Нет», – ответила я. «Ну мы можем тебе сделать одну», – сказал один из охранников и мерзко похихикал.

- Твоя подруга Лена Патяева, помогавшая искать тебя, писала: «Из того района Мексики, где похитили Машу, пленники не возвращаются. Все, кто оказываются в руках бандитов, идут сразу на органы или попадают в ужасающее рабство до самой смерти».

- Пиздец какой! Я уверена, что Лена писала это со ссылкой на надёжные источники. Уже после освобождения знакомые в Монтеррее рассказывали мне, что если дети попадают в заложники и родители не могут заплатить за них, то эти дети могут пойти на органы или попасть в сексуальное рабство.

Сёстры по несчастью

- После досмотра моего рюкзака члены картеля созвонились с боссом, и он сказал, что за меня надо назначить выкуп в 1500 долларов. Таких денег у меня с собой не было. Меня вывезли в поле и дали позвонить мужу, чтобы попросить выкуп у него. После звонка телефон вырвали из рук, привезли меня обратно в сарай, а потом отвели спать.

Меня затолкали в комнату, где поперёк двух больших кроватей лежали женщины и дети. Это были мигрантки, шедшие в США и попавшие в плен к картелю. Женская камера находилась отдельно от мужской. Всю ночь я не спала – боялась, что мне сделают «операцию», которой угрожал один из охранников. Чувство тревоги было похоже на сильную ноющую боль и мешало нормально дышать.

Утром сокамерницы проснулись и попытались меня успокоить: «Не бойся: если за тебя есть кому заплатить, тебя отпустят. Это мы должны бояться, потому что за нас платить некому». «Вот за меня никто не заплатил, и охранники меня изнасиловали», – рассказала 31-летняя колумбийка. Рядом с ней на кровати сидели две её дочери: одной 9 лет, другой 3. Женщина объяснила мне, что единственный шанс обеспечить будущее своих детей – попасть в США. Картель похитил всю их семью. Отец семейства и бабушка теперь прислуживают бандитам, выполняют их мелкие поручения, чтобы отработать долг.

У одной из моих сокамерниц на руке висел жёлтый бумажный браслет с надписью «VIP». Это значило, что девушке оплатили «койота», нелегального проводника через границу – его услуги стоят дороже, чем обычный выкуп. По правилам картеля девушку с таким браслетом нельзя бить и насиловать, и скоро её переправят в Техас.

Расскажу, как выглядела наша камера. Это примерно 10 квадратных метров, где жили 11 человек, включая детей. Почти всё место занимали кровати, на которых люди лежали, укрывшись старыми вонючими пледами. Шторы всегда были задвинуты, открывать их запрещалось, поэтому солнечный свет никогда не проникал в комнату. На бетонных стенах висела мерцающая лампа, кондиционер и телевизор.

По телевизору показывали фильмы, музыку и рекламу кандидатов в президенты Мексики. Я мысленно «топила» за кандидатку, которая обещала «Мексику без страха», то есть без похищений людей. Действующая президентка (на самом деле мэр Мехико – ред.) Клаудия Шейнбаум в предвыборном ролике просто шла по сцене и кричала: «¡Amo a mi Patria! ¡Amo a mi pueblo!» («Люблю мою Родину! Люблю мой народ!») В этом было что-то по-путински бессмысленное.

Женщины в камере не обращали внимание на дебаты по телевизору. Я сказала им: «А у нас в России послезавтра тоже будут выборы. Жаль, не смогу проголосовать». Меня спросили: «Ты за Путина?» «Нет, конечно!» – я объяснила соседкам, почему не хочу голосовать за нынешнего президента и почему выборы в России не очень честные. «Как же я тебя понимаю!» – ответила мне девушка из Венесуэлы.

- Заложницы знали, кто такой Путин?

- Да. Когда в Латинской Америке говоришь, что ты из России, тебе обычно отвечают: «O, Rusia! Putin!» Пожалуй, Путин – это главная ассоциация с Россией, которая возникает у местных жителей.

- Как вы с соседками проводили время в камере? Чем занимались?

- Многие читали Библию, общались, уходили готовить еду. Две девочки заплетали маме косички, мама плакала. Девушка из Эквадора, которая старше меня на год (Марии Ригович 23 года – ред.), кормила ребёнка грудью. Трёхлетняя колумбийская девочка, маму которой изнасиловали, любила играть со мной. Я поднимала её на руки и кружилась, это помогало отвлечься.

Я старалась не плакать – боялась, что за истерику охранники меня побьют. Было видно, что их раздражают эмоции заложниц. Иногда я спрашивала у картельцев, не получили ли они ещё мой выкуп. Каждый раз мне отвечали: «Tranqulio, no pasa nada» («Успокойся, ничего не происходит»).

Утром второго дня (16 марта – ред.) я услышала странные шлёпающие звуки из сарая, где меня раньше допрашивали. Прислушалась и поняла, что там бьют человека. Спустя несколько минут другого связанного мужчину протащили мимо нас в тот же сарай. Одна из сокамерниц сказала мне, что его повели на казнь. Колумбийская мама (та самая девушка, которую изнасиловали охранники – ред.) постаралась меня успокоить: «Не бойся, с женщинами они такого не делают, только с мужчинами».

Позже выяснилось, что парня не убили, а только пытали за то, что он взял у картеля наркотики и не смог за них заплатить. То есть сделал как раз то, что охранники предлагали мне на допросе. Мужчину били бейсбольной битой. Я видела его голову, торчащую из дверного проёма. Бандиты требовали у него «clave» – пароль. То же самое несколько часов назад спрашивали у меня, и я не смогла вспомнить пин-код от одной из своих банковских карт. Я подумала: «Боже, неужели они и меня изобьют этой битой?»

Вечером, пока мы смотрели по телевизору «Элвина и бурундуков», в камеру зашёл один из охранников и сказал мне: «Эй, Чекита, ты завтра идёшь!» Члены картеля называли меня «Чекитой» («Малышкой») или «Маршей» – правильно выговорить моё имя у них не получалось. Ещё иногда шутили: «Эй, Марша, ну и где твой медведь?», – потому что мультфильм «Маша и медведь» популярен в Мексике.

Я взорвалась от радости, что меня хотят освободить (именно так я поняла фразу «ты завтра идёшь») и захотела поспать впервые за время плена. Но вместо этого со мной решила поиграть девятилетняя девочка. Она показала, как делать куклу из носка и майки. Вместе мы одели куклу в подобие национального колумбийского платья, которое связали из подручных материалов. Потом девочка придумала игру, где надо было торговать машинками, для этого мы использовали настоящие гватемальские купюры. К игре присоединилась её трёхлетняя сестра, но не могла понять, почему у неё забирают бумажку, когда дают машинку.

- Получилась кустарная «Монополия».

- Да! Пока мы играли, в камеру зашёл ещё один охранник и позвал меня на выход без вещей. Меня снова пригнули, чтобы я ничего не видела, отвели в машину, и мы поехали. Ехали долго. Неудобная грунтовая дорога сменилась асфальтированной трассой.

Я не знала, куда меня везут. Меня смутило, что бандиты нашли в телефоне мои голые фотки и кому-то их отправили. Был страх, что меня везут к боссу на изнасилование, потому что высокая белая девушка в этих краях – экзотика.

Меня высадили на окраине Рейносы и завели в здание. Сказали ждать тут, пока не привезут мои вещи и документы, и заперли дверь. Спустя полчаса в дверь постучали. Я вскочила: «Да-да, сеньор!» Дверь выбили. В комнату вошли мужчина и женщина с автоматами. Спросили у меня: «Вы Мария?» «Да», – ответила я. «Мы из гражданской полиции, ищем вас», – представились гости.

Меня отвезли на допрос в полицейский участок. Задавали те же вопросы, что и в картеле: «Зачем ты приехала в Рейносу? Точно ли не собиралась пересечь границу?» Ещё меня спросили, что происходило в плену, и дали созвониться с мужем.

После этого я две ночи провела в миграционной тюрьме. Условия там были не сравнимы с моей прошлой камерой: просторно, комфортно, ешь, сколько хочешь, спи, сколько хочешь.

Дальше полиция отвезла меня в Монтеррей в сопровождении двух машин с вооружёнными телохранителями, потому что дорога считалась не очень безопасной. В Монтеррее меня поселили в Доме мигранта. Там я встретилась с мужем, и мы вместе уехали из Мексики.

Хочу сказать «спасибо» за освобождение своим друзьям, мужу, организации «Сорумекс» и российскому консулу Александру Иващенко! Без них меня бы уже не было в живых.

- Какие советы по безопасности ты можешь дать людям, которые собираются поехать в Мексику?

- Сидите дома в тёмное время суток. Особенно если вы живёте не в центре крупного города.

Если едете в новое место, договоритесь, чтобы вас там сразу встретили и впустили. Если бы дверь церкви в Рейносе была открыта, меня бы не похитили.

Делайте второй загранпаспорт на случай, если первый кто-то отберёт. После освобождения муж привёз мне запасной загранник, что помогло избежать лишних проблем с полицией из-за отсутствия документов.

Если хотите попасть в США, не пересекайте границу нелегально – это слишком опасно. Пользуйтесь американским приложением «CBP one» для отправления заявки на проход границы.

Мария жива. Жива ли Седа?

- Почему ты решила участвовать в кампании по поиску Седы Сулеймановой, чеченской девушки, которая пропала без вести после похищения родственниками?

- Меня задевают подобные истории, потому что моя мать была помешана на том, чтобы сломать волю детей. Физическое насилие прекратилось, только когда мне было 19 лет.

- В чём заключается твоё участие в кампании?

- Я написала про историю Седы на своей странице во «ВКонтакте». После этого на меня вышла её подруга Лена Патяева, и мы стали думать, что ещё я могу сделать, находясь в Мексике. В итоге я организовала акцию с плакатами про Седу у российского посольства.

- Насколько ты веришь, что Седа ещё может быть жива?

- Я стараюсь об этом не думать. Мне невыносимо представлять, как могла бы выглядеть её смерть. Но в любом случае кампания в поддержку Седы может привести к тому, что в Чечне станут реже похищать людей.

- Ты писала, что не хочешь возвращаться в страну, где «правоохранители занимаются тем же, чем промышляют мексиканские картели». При каких условиях ты могла бы вернуться в Россию?

- Если закончится война, объявят амнистию политзаключённым и отменят репрессивные законы. Мне сейчас очень нужно чувство безопасности, потому что почти всю жизнь я провела без него.

- Ещё ты рассказала, что, находясь в России, «чудом выжила на зарплату в 20 000 рублей при условии тяжёлого физического труда». Что это была за работа?

- Я работала уборщицей в московских «Пятёрочках» и «Магнитах». Пока мыла полы, слушала в наушниках лекции Дмитрия Быкова и Владимира Набокова – боялась, что иначе отупею в край на такой работе. Бюджет на еду у меня был 100 рублей в день, иногда приходилось питаться на помойках. Потом я работала продавщицей, курьершей, посудомойкой, пекаршей. В пекарне было получше: там платили 60 000.

- Пожалуй, завершающий вопрос. Как опыт нахождения в плену повлиял на твоё мировоззрение?

- Во время нахождения в плену я обещала себе максимально полно прожить остаток своих лет и дней. Не тратить их впустую. Обещала себе радоваться всему, что не насилие и не смерть, наслаждаться простыми мелочами и благодарить за них и за всё. Я радуюсь, наслаждаюсь, благодарю.

Ещё до плена я приняла решение получить образование, подходящее для работы в правозащите. В плену я утвердилась в своём намерении. Я решила повесить дома на видное место плакат с записанными правами человека. Как икону. Решила учиться соблюдать их. И проходить психотерапию – чтобы научиться не быть насильницей для себя и других.

Иногда, находясь в плену, я думала, что хорошо было бы моей матери побывать в таком месте и выйти оттуда ещё до моего рождения. Может, задумалась бы о своём отношении к детям. Но, на самом деле, я никому не желаю пройти через такое. И бороться с насилием при помощи ещё большего насилия точно не стоит.

Редакция «Соты» благодарит Павлину Клименко за помощь с переводом некоторых фраз с испанского языка.

P.S. 15 марта 2023 года, ровно за год до похищения, Мария Ригович опубликовала на своём канале стихи Марии Маховой:

«Человек человеку – бред, темнота и ад», –
Он сказал, – «оглянись вокруг, если мне не веришь».
«Нет», – кричу, – «человек человеку – сад!
Человек человеку – кит, океан и берег!

Человек человеку – лето и тёплый дождь,
Посмотри, как сверкает солнце в глазах и в сердце!»
«То блестят ножи. Человек человеку – нож
И удар под ребро от рождения и до смерти.

Человек человеку – рана, дыра и вой,
Это волк в настоящем и будущем воплощенье.
Волк не может без стаи. Покинувший стаю волк – Это бомж, это тень, он никто никому – кочевник.
Мы всего лишь осколки времени, пыль, стекло.

Мы разбитые зеркала и маршрут короткий».
«Нет», – кричу, – «мы друг другу движенье, полёт, крыло!
И плечо, и надёжный плот, и весло, и лодка!
Даже если вот так, на грани и через боль,

Даже если ушёл на дно, где темно и немо,
Всё равно навсегда человек человеку – Бог.
Через смерть, через ад человек человеку – небо».