В январе 2023 года, несмотря на протесты зоозащитников, волонтеров и депутатов, Кожуховский приют для животных перевели из Восточного административного округа Москвы в ТиНАО, на территорию возле мусорного полигона «Малинки», за 41-й километр от МКАД. Мы собирались узнать, как чувствуют себя животные на новом месте и с новой администрацией, – но 23 февраля новости нашли нас сами, в виде сообщения волонтеров об умершей приютской собаке. Оказалось, что в приюте есть проблема серьезнее, чем недостроенные вольеры (информация о которых распространялась накануне переезда): сложности с оказанием ветеринарной помощи животным.
Что на самом деле происходит в Малинках? Мы приехали сюда как добровольные помощники, чтобы помочь погулять с собаками и своими глазами увидеть условия их содержания.
Стратегический объект
Приют, который теперь называется «Малинки», располагается в Краснопахорском поселении Троицкого административного округа Москвы. Когда переезд обсуждался, в сети появлялись примирительные публикации о том, что и в старый Кожуховский приют было не всегда просто добираться, а в новый обещают запустить бесплатные автобусы от «ближайшего метро». В реальности сейчас до приюта можно доехать только на рейсовом автобусе из Подольска, курсирующем с большими интервалами. Мы не решились испытывать судьбу и поехали на машине – дорога от метро «Теплый Стан» заняла примерно час.
Место оказалось глухим не только из-за расстояния, но и из-за проблем со связью – в приюте и возле него плохо ловят сеть мобильные телефоны, так что сложно даже дозвониться до волонтеров, чтобы они встретили посетителей (не говоря уж о том, чтобы попытаться вызвать такси).
Радует, что, несмотря на эти сложности, на входе в приют достаточно оживленно: много припаркованных машин, посетители получают пропуска... Правда, судя по объявлениям на проходной, администрация предпочла бы, чтобы здесь было потише: из распечатанных на четырех листах правил посещения мы узнаем, например, что руководство самостоятельно определяет, сколько волонтеров можно одновременно пропустить на территорию, чтобы их не оказалось больше, чем «количество работающих сотрудников», которые должны за ними присматривать. Красным цветом в правилах выделена строка «Не допускается вмешательство волонтеров в деятельность администрации приюта».
Постоянно меняющиеся правила доступа в приют – одна из жалоб волонтеров. Иногда охрана подолгу держит посетителей на проходной, и приходится звонить руководству, могут не выдавать пропуска волонтерам, которые часто на что-то жалуются администрации. А иногда управляющий приютом устраивает настоящие допросы новым посетителям, выясняя, есть ли у них загранпаспорта (!) и входили ли они в структуры, занимающиеся пристройством животных за границу. Объяснения причин таких вопросов не очень внятные и сводятся к тому, что кругом диверсанты, а рядом стратегический объект – дорога (записи собеседований есть в распоряжении редакции).
Нам везет: не приходится беседовать с начальством, разве что при нас охранник пытается не пропустить семью с ребенком, потому что на каждого посетителя должен быть отдельный сопровождающий, а их трое. Но после уговоров постоянных волонтеров, что ребенок не считается отдельным посетителем, так как родители возьмут его на руки, всем удается просочиться на территорию.
«В вольер упала глыба снега. Руководство ответило: мы в курсе»
Самое простое, что может сделать добровольный помощник, – погулять с собакой. Правда, только по территории приюта. (Изначально волонтерам обещали, что собак можно будет выводить на прогулку в ближайший лес, но пока выход за территорию запрещен: минус такого решения в том, что собаки могут отвыкнуть ходить на поводках. Впрочем, пока лес засыпан мартовским снегом, прогулки туда в любом случае недоступны.) Под оглушительный собачий лай из вольеров нам выводят Самурая – крупного пса, породу которого я затрудняюсь определить в силу неопытности. Он ведет нас по дороге вокруг вольеров, отмечая каждый столб, а мы осматриваемся.
На первый взгляд все кажется не таким уж страшным, как ожидалось: просторная территория, новые кирпичные вольеры, симпатичные хозяйственные помещения с большими окнами, на площадках для выгула носятся бодрые собаки… Правда, какие-то мелочи все-таки настораживают: например, новый корпус с раздевалками для волонтеров почему-то стоит закрытый на ключ, а переодеваться приходится в тесной подсобке.
– Действительно, с точки зрения посетителей все новое и выглядит прилично, – соглашаются волонтеры. – Проблемы заметны тем, кто постоянно работает в приюте.
Один из примеров демонстрируют нам сразу, как только мы возвращаем Самурая в его вольер: вдоль вольеров тянутся ливневки, которые ничем не закрыты. Собаки с разбега могут попасть туда лапами и получить травму. Другая возможность для травмы: двери вольеров закрыты не решетками, а вертикальными прутьями, между которыми достаточно широкие зазоры – собаки могут просовывать в них морды, и если животное агрессивное, у него есть шанс кого-то покусать (так, был случай, когда одна собака сумела ухватить и продрать лапу другой).
Еще хуже то, что над прогулочной зоной вольера (он делится на небольшое крытое помещение с будкой и открытую часть) нет крыши. Об этой проблеме писали еще накануне переезда приюта, и не решена она до сих пор. Прогулочную часть засыпает снегом, заливает дождем, а летом здесь негде будет спрятаться от солнца. Бетонный пол, закрытый деревянными полетами, сейчас не виден под слоем снега со льдом – вольеры должны убирать раз в день, но явно не справляются с этим. А собаки часто лежат именно здесь, в открытой зоне, и застужаются, из-за чего появляется кровь в моче.
Другая проблема связана уже не с полом, а с крышей вольеров – ее не чистят, так что на козырьках огромные снежные сугробы. Если смерзшийся снег упадет в вольер, животным может не поздоровиться – по словам волонтеров, недавно такая глыба упала в вольер, «Руководство ответило: «Мы в курсе», – так что волонтеры сами забираются на крышу счищать снег.
Крепления для ведер с кормом размещены как раз под скатом крыши, откуда падает снег (если бы крыша закрывала все пространство вольера, снег с нее падал бы в ливневки между вольерами, а не на животных и их корм). Впрочем, работники приюта уже оценили ошибочность этой планировки и переставляют ведра с едой внутрь помещений.
Внутри вольера деревянная будка на 1,5 квадратных метра. Документ «О Порядке организации деятельности приютов для животных и нормах содержания животных в них» (если коротко, «Порядок по приютам») предписывает выделять каждой средней собаке будку в 1,8 квадратных метра, но здесь одна будка рассчитана на двух-трех собак, что приводит к дракам за место. Можно объяснить, что мера вынужденная по причине переполненности приюта, но будку внутри вольера можно было бы сделать длиннее, однако этого не учли при строительстве (к сожалению, эта проблема типична: строители ориентируются на нормативную документацию, но не учитывают опыт и пожелания людей, которые хорошо знают специфику работы приюта).
Тяжелые деревянные крышки будок летом должны открываться для проветривания, но здесь крышки ничем не крепятся ни к стенке будки, ни к стене помещения (в открытом состоянии) и легко могут упасть на собаку, повредив лапу или хвост.
- Собаки крупные, у них разные характеры, и, конечно, животные могут по-разному реагировать на людей и друг на друга, их не всегда легко проконтролировать, – объясняют волонтеры. – Поэтому так важно оборудовать приют максимально безопасно, исключив, насколько возможно, риски травм из-за устройства вольеров, ограждений или условий содержания.
Но администрация приюта видит проблему в другом:
– Руководство обычно обвиняет в травмах волонтеров, которые выводят животных на прогулки, и пытается ограничить наши действия. Например, пытались разрешить выгуливать только по пять собак. Мы так просто не успеем выгулять всех собак по очереди! – объясняют волонтеры. - Ведь мы знаем, кто с кем дружит, кого можно выгуливать вместе, кого нельзя, и в зоне для выгула находятся два-три волонтера, чтобы контролировать обстановку. Нам говорят, что сотрудники приюта могут сами со всем справиться, но они не успевают сами выгуливать всех собак, а собаки не могут постоянно находиться в вольерах – им необходимы прогулки и общение. Но, кажется, по мнению администрации, лучше бы животные оставались в клетках – не будет травм, а волонтеры не смогут приходить жаловаться.
Драки за ресурсы
Идем в зону выгула – большие площадки, куда собак выпускают побегать. Здесь лай еще оглушительнее. Собаки разные – кто-то охотно подбегает к новому человеку, чтобы познакомиться, кто-то боится, кто-то подскакивает, чтобы хлопнуть меня лапами по спине, и тут же убегает. Замечаем, что у одной из собак на морде кровь. Пока помощники пытаются ее осмотреть, выясняется, что кровь нашли и в пустом вольере – возможно, собака травмировалась об угол будки.
К вольерам для выгула у волонтеров свои замечания: например, они не разделены непрозрачными ограждениями, из-за чего собачьи стаи сложно выгуливать рядом – собаки видят «другую банду» и начинаются скандалы у сетки. Сетка не очень надежная, ее не сложно выломать с краев (что недавно случилось), а летом просто будет подкопать. Чревато это собачьими драками.
Но куда страшнее, если драка происходит между соседями по вольеру. На днях такая беда случилась, и одна собака загрызла другую, о чем нам написали волонтеры.
Отчего случаются драки? Понятно, что все животные разные, но спровоцировать агрессию может конфликт из-за ресурсов – это и место в теплой будке с сеном, и территория, и внимание, но прежде всего – корм.
Теоретически в приюте все делают по правилам: настаивают, чтобы животные получали корм строго по норме. Но… есть правила, а есть опыт и специфика приютской жизни.
– Дома можно проконтролировать, что каждая собака съедает свой корм, – объясняют мне. – В вольере работник насыпает норму – по 300 грамм корма на крупную собаку – и уходит. Животные стайные, у них сильная иерархия, лидер первым подходит к еде. Предполагается, что эта собака себя проконтролирует сама: «Съем свои 300 грамм, и другие 300 оставлю тому рыжему чуваку»? Доминанта ест много, более скромная или диковатая собака терпит. Но в какой-то момент перед ней встает выбор: или я прыгаю и грызу соседа, или умираю от голода. Эта борьба за ресурс и приводит к дракам. И это будет до тех пор, пока будет сохраняться требование кормить животных строго по норме.
По этому пути проходят практически все новые администрации приютов: кормление по норме, много драк и худых собак, которых надо забирать на откорм, – так что в какой-то момент прислушиваются к советам волонтеров, что нужно увеличить норму корма. Когда животные знают, что корма в доступе достаточно, они успокаиваются и не переедают. Жаль только, что доказывать это приходится ценой собачьих жизней.
Решить проблему отчасти можно было бы, если бы животных разрешали докармливать волонтерам, но проносить на территорию и давать собакам сухой корм строго запрещено – объясняется это, конечно, тем, что животные не должны постоянно переходить на корм разных марок, чтоб не расстраивался желудок.
– Конечно, кормить разными кормами неправильно, – соглашаются волонтеры. – Но, если стоит выбор между расстройством желудка и истощением собаки, уж лучше первое… Кроме того, администрация тоже меняет марки корма, а к его качеству много вопросов.
Мешок из-под корма «Терра пес» как раз лежит возле вольера, и мы рассматриваем этикетку с составом: «злаки, мясо и продукты животного происхождения…»
- Первым всегда указан тот продукт, которого больше всего в составе корма, - поясняет мне волонтер. – Значит, здесь в основном злаки, вероятно, овес. Конечно, собакам этого недостаточно.
Все, что пока удается сделать, – убедить администрацию разрешить прикорм собак консервами. Правда, в уже привычном для «Малинок» стиле и этот прикорм иногда запрещают, а потом разрешают снова. И ограничений хватает: например, в последний раз на 40 вольеров разрешили пронести 40 банок консервов по 0,9 л трех конкретных марок. Если поделить по 20 банок на субботу и воскресенье, получается одна банка корма на 2 вольера, то есть на 4-6 собак – это по 2 ложки на каждую. Понятно, что регламентировать кормление нужно, иначе собаки могут болеть, но в данный момент болезни возникают по другим причинам.
Ведь главная проблема приюта – отсутствие адекватной ветеринарной помощи животным.
Ветеринария из лотка
Ветеринаров приюта нам удалось увидеть мельком, когда кто-то из волонтеров пытался выяснить у них информацию о состоянии больной собаки. Ответы были краткими и довольно грубыми, разговор продлился недолго и ни к чему не привел. Но это еще редкий случай, когда с ветеринарами хотя бы удалось встретиться очно, ведь руководство требует, чтобы волонтеры оставляли все заявки на лечение в письменном виде, а получить ответ удается не всегда, результаты анализов и заключения врачей кураторам животных не показывают.
– В лоток ходят не только кошки, но и мы, – грустно шутят волонтеры. – Мы так называем лотки для бумаг в административном корпусе, куда приходится складывать наши заявки. А когда на них отреагируют и как - непонятно.
Возможно, ограничивая контакты ветеринаров и волонтеров, руководство пытается не афишировать отсутствие квалификации у местных врачей. Узнать удалось только о квалификации одного из них: по сведениям, найденным о нем в интернете, он никогда не работал в ветеринарных клиниках с домашними животными, а его опыт ограничивается работой в сельхоз промышленности, на мясокомбинатах и молочных фабриках. Проверять, чем кормят коров и моют кормушки, чтобы вредные вещества через молоко не попадали в молочную продукцию, – совсем не то же самое, что лечить кошек и собак. Возможно, поэтому в приюте уже были случаи странных диагнозов и историй лечения:
«Через три недели после переезда приюта у собаки во рту обнаружили опухоль размером с грецкий орех. Собаке сделали УЗИ и рентген, но не сделали анализ крови, и сказали нам, что ничего нельзя сделать – диагнозы саркома и рак. Тогда волонтер сказала, что забирает собаку умирать домой, отвезла ее в онкологическую ветеринарную клинику, где специалисты сделали биопсию и поставили правильный диагноз: доброкачественная опухоль, которую нужно срочно удалять, потому что она быстро разрастается и разрушит челюсть, из-за чего собака не сможет сама питаться. Если быстро сделать операцию, все будет хорошо, собака будет жить дальше. А в приюте ее бы оставили медленно умирать!» (Копии диагнозов, поставленных этой собаке врачами в приюте и в частной ветклинике, есть в редакции.)
«У собаки были проблемы с внутренним ухом, предрасположенность к воспалительному процессу, но капли ей помогали. Ветеринар в старом приюте говорила: зачем оперировать животное, если можно поддерживать нормальное состояние терапией? Но здесь собаке перестают капать препарат, запускают воспаление, и потом местные врачи делают операцию: отрезают кончик уха и говорят, что теперь вентиляция уха лучше и воспаления больше не будет. Хотя воспаление внутри. Дерматолог в профессиональной клинике упала в обморок от этого диагноза. Еще одной собаке прооперировали воспаление внутреннего уха, но удалили не весь слуховой проход, оставили то самое место, которое продолжает воспаляться».
Проблема еще и в том, что у приюта должен быть отдельный тендер на анализы и медикаменты, но у «Малинок» его нет, поэтому все анализы и запросы на лекарства отправляют в государственную ветеринарную клинику, с которой приют сотрудничает. Это значительно увеличивает время ожидания диагнозов и начала лечения.
История пса Бруно, рассказанная куратором, из той же печальной серии:
«Когда мы переезжали, обнаружили, что собака писает кровью. Врачам после переезда это обозначили, пса продержали два дня в стационаре приюта и вернули в холодный вольер со словами, что все в порядке. Нам самим запретили контактировать с врачами, чтобы мы не мешали.
Когда я пришла открывать вольер, чтобы выгулять Бруно, он был сгорбленный, как борзые с выгнутой спиной, бока раздуты, взъерошенный, - все волонтеры увидели, что собака в ужасном состоянии. Но почему ничего не заметил местный медперсонал, в чьи обязанности входит ежедневный осмотр животного? А работники, про которых нам говорили, что мы в приюте не нужны, потому что они будут смотреть за животными лучше нас? Почему они не увидели, что собака в таком состоянии?
Недалеко от нашего сектора проходил главный ветврач, и я успела его позвать, чтобы не оставлять заявку в офисе, ведь собаке была нужна экстренная помощь. Врач с помощницей пришел, при нас Бруно помочился с кровью. Я спросила: собака поступила в таком состоянии две недели назад, почему это продолжается, лечили собаку или нет? У нее были проблемы с почками, с кишечником, или в этом даже не стали разбираться? Врач не одарил меня ответом, но распорядился забрать собаку в стационар.
Потом мы написали старшему кинологу секции, и он сказал, что собака умерла. Нас теперь мучает вопрос: а пытались ли собаке помочь? Или местные врачи решили, что их квалификации не хватает, проще собаку усыпить? Я в этот же день написала заместителю управляющего, что мы бы хотели взять тело собаки на экспертизу и узнать, от чего она умерла. Нам ответили, что проблем не будет, его поместят в холодильную камеру, а о нашем желании сообщат ветврачу. Мы также написали директору приюта письма о том, что хотим провести экспертизу. Но когда наша девушка приехала забрать тело на экспертизу, ей сказали, что собаку в 8 утра уже вывезли: такой порядок, это не ваше дело, вывоз трупов дважды в неделю по графику. В Кожуховском приюте трупы животных вывозили раз в месяц, а здесь два раза в неделю? Неужели столько смертей, что не хватает места в холодильной камере?
Мы потребовали, чтобы нам дали отчет о диагнозах собаки. В этот же день прислали диагноз «двойной перекрут желудка по причине нерационального кормления собаки» - якобы мы перекормили собаку, а потом повели ее бегать и играть. Но мы даже не приступали к кормлению, кормежка перед выгулом – табу, это знают все волонтеры. Не говоря уж о том, что перекормить собаку по местным требованиям – несколькими ложками консервов – было бы невозможно. А эта собака была диковатой, она не бегала и не играла с волонтерами. Чтобы написать такое заключение, надо не знать ни собаку, ни специфику нашей работы. Значит, этот диагноз сочинили, чтобы обвинить нас?»
Волонтерам не сообщают информацию о лечении и результатах обследования собак, которых они курируют, и не позволяют вывозить их в частные клиники. А это нужно не только для уточнения диагноза, но и для экстренной помощи, если собака травмирована и не дождется, пока администрация приюта рассмотрит заявку из лотка.
Недавно один из волонтеров обнаружил, что собака в вольере сильно порезала лапы, и вывез ее к ветеринару – сотрудники приюта пытались помешать ему, применяя физическую силу и угрожая. Копия письменной жалобы волонтера администрации есть в распоряжении редакции, волонтер также прокомментировал эту историю.
«Сотрудник вспылил после того, как я ему ответил, что для оказания помощи собаке мне не нужно разрешение, и перевел все в открытый конфликт уже в кабинете администрации, при пресс-секретаре и других волонтерах – угрожал мне лишением пропуска, пытался вытолкнуть из кабинета, выражался нецензурно и угрожал изнасилованием... В тот же день я написал жалобу в приюте на этого сотрудника и днём позже заявление в полицию. Но на сегодняшний день со мной никто так и не связался, увы».
Вывод печальный: животные, которые заболеют, не получат здесь адекватной врачебной помощи. Уровень квалификации врачей непонятен, решения об операциях не обоснованы, возможности уточнить диагноз у сторонних специалистов нет.
Почему в «Малинках» сложилась такая печальная ситуация с ветпомощью, ведь вряд ли администрация приюта целенаправленно стремится сократить количество животных? Можно только предполагать, что нынешнее руководство приюта плохо понимает специфику работы с брошенными животными: в администрации бывшие военные кинологи, которые имели дело со служебными собаками, а это совсем иной опыт. «Может быть, из-за своего непрофессионализма сотрудники пытаются по максимуму отгородиться от нас, чтобы осмотреться и спокойно разобраться, как должна вестись работа, – предполагают волонтеры. – Но за это время пострадают животные!»
Пока же приют существует «вне зоны доступа» во всех смыслах: удаленность от населенных пунктов, отсутствие транспорта, проблемы со связью, непростой проход на территорию, отсутствие контактов с ветеринарными врачами и адекватной коммуникации с руководством.
P.S. Пока готовился этот материал, в приюте стало происходить то, чего опасались волонтеры, – смерзшийся снег с крыш в эти дни падает в вольеры, прямо на находящихся там собак.
Чем можно помочь приюту?
В данный момент помочь можно финансово: на странице волонтеров, на сайтах созданных волонтерами фондов «Лапа дружбы» и «Кто сказал гав» есть сборы на покупку влажных кормов, на лечение животных, находящихся на передержке, и так далее.
На странице волонтеров, а также в facebook, Instagram и ВКонтакте можно узнать, как самому стать волонтером, ведь в приюте постоянно нужны руки. Даже просто приехать и выгулять несколько собак важно для их социализации, которая на новом месте усложнилась.
И, конечно, главное, к чему стремятся все приюты, даже те, где условия для содержания лучше, чем в «Малинках», – найти животным новых хозяев. Возможно, ими станете вы?
